С тех пор как был принят закон о защите прав человека западное общество осознало, что не все люди могут нести ответственность за совершенные преступления, поскольку они не в состоянии мыслить здраво. Поэтому их освобождали от уголовного преследования, что было расценено как милосердие со стороны судебной системы и общества. Ведь неразумно наказывать человека, который не понимает, что он сделал и каковы были от этого последствия.
Этот принцип прочно закрепился в английском праве и был позаимствован законодательством США. Но, нерешенным оставался следующий вопрос: «За какое психическое отклонение можно было бы освободить человека от наказания за совершенное преступление, что было бы непростительно для вменяемого человека?». Примерно таким образом было сформулировано сомнение по этому поводу в Палате лордов в 1843 году.
Я работала прокурором и психологом-судмедэкспертом в Нью-Йорке на передовой в борьбе судебной системы за определение параметров защиты психически больных людей. Определить, был ли человек невменяемым на момент совершения преступления стало общественной проблемой.
Судебная система пыталась стандартизировать и классифицировать понятие безумной преступности. В 18 веке в Англии применять узаконенная практика: человека признавали невиновным по причине его безумия, если он был «совершенно лишен возможности адекватно воспринимать реальность и страдает от потери памяти, не осознает совершаемые им действия».
Конечно, животные знают, что они делают и зачем, но у них нет понятия моральной стороны вопроса. Так само и человек, который страдает от психического расстройства, не может быть наказан за свои преступления, если он не осознает тяжесть их последствий с точки зрения закона, морали и религии.
Общество требует от судов, чтобы преступники были найдены и наказаны по закону. Что и выполняет судебная система.
На Западе принято считать, что каждый человек имеет право на свободу воли, а значит он может выбирать – добро ему творить или зло. И если он будет выбирать второе, то получит соответствующее наказание. Психически больные люди освобождаются от наказания поскольку, как отметил Святой Августин: «у каждого человека есть свобода выбора. Но, она ограничена для детей, слабоумных и тех, кто не в состоянии в силу своего ума, определить где есть добро, а где зло».
Суды все так же продолжали отказываться признавать виновным того, кто не осознавал ошибочность своих действий. И хотя изначальный посыл был в том, чтобы не наказывать тех, кто совершил преступление не злому умыслу, а в силу своего слабоумия, его применение все так же вызывало сомнения.
В американских колониях суды разрывались между тем, чтобы понимать преступную вину по типу «добро против зла» и тем, чтобы изучить суть психических отклонений подсудимого.
В 1639 году Дороти Тэлби повесили в колонии Массачусетского залива за то, что она сломала шею своей трехлетней дочери Диффикалт. Губернатор Уинтроп говорит, что в женщину вселился Сатана, который и затмил ее разум, убедил сломать шею своему ребенку. Пуритане считали, что это был показательный случай глубокой и тяжелой послеродовой депрессии.
Этот случай можно сопоставить с делом Мерси Браун, которое было заведено в 1691 году в Коннектикуте. Все жители этого города знали, что Браун страдает от сумасшествия. Именно поэтому, когда она убила своего ребенка, присяжные решили, что подсудимая не могла осознавать то, что делает. Поэтому женщину освободил от смертной казни, хотя и содержали под стражей для того, чтобы предотвратить подобные преступления в дальнейшем.
Давно в Англии был осужден некий Эдвард Оксфорд, безработный официант с несколькими психическими нарушениями. Его признали виновным в покушении на убийство королевы Виктории. Однако суд постановил, что «если заболевание обвиняемого было катализатором к его действиям, и он не мог этому сопротивляться, то он не должен нести ответственность за свои поступки».
Примерно по такому же сценарию произошла история в Шотландии в 1843 году. Местный душевнобольной предприниматель Дэниэл Макнотен предпринял попытку убить премьер-министра, но вместо этого застрелил его секретаря.
Суд, рассматривая дело, проинструктировал присяжных следующим образом:
«Рассматриваемый тут нами вопрос заключается в том, руководствовался ли арестант в момент совершения преступления своим разумом, чтобы понять правильно ли он поступает. Если присяжные убедятся в том, что подсудимый был не в себе, когда совершал эти действия, тогда у него есть право на приговор в свою пользу»
Макнотен был оправдан. Но, этот случай стал поворотным моментом: королева Виктория была возмущена тем, что преступника оправдали. Она направила письмо премьер-министру Уильяму Юарту Гладстону в 1882 году:
«Наказание удерживает не только здравомыслящих, но и эксцентричных людей, чьи предполагаемые непредумышленные действия производятся больным мозгом под воздействием внешних факторов. Зная, что их оправдают по причине их сумасшествия, преступники и дальше будут совершать свои деяния. Тогда как уверенность в неизбежности наказания заставит этих людей настроиться на более мирный лад и контролировать свои действия».
Дэниэл Макнотен
С точки зрения психиатрии это была необоснованная позиция. Мне до сих пор не удалось обнаружить ни одного психически больного человека во власти мощного заблуждения, которого можно было бы отговорить от проступков с помощью доводов или угроз. Для безумства не существует морали. Но, мнение королевы Виктории ясно иллюстрирует то, что канадский адвокат Сиара Тул в 2012 году назвала столкновением между фундаментальными понятиями юридической и моральной виновности и научными представлениями о функционировании психики.
По указу королевы Виктории Палата лордов в 1843 году созвала судейскую коллегию, чтобы узаконить понятие безумия. Согласно правилу Макнотена, человек официально признавался невменяемым, если:
«…действовал под порочным влиянием больного разума из-за психического расстройства, не знал природы и сути того, что совершает нечто ужасное или же знал, но не осознавал, что его действия неправомерны».
В США это стало когнитивным тестом без какой-либо моральной составляющей: осознавал ли на самом деле обвиняемый то, что он делал, когда совершал преступление, способен ли он отличить добро от зла.
По правилу Макнотена если женщины застрелит мужчину зная, что она стреляет в человека, а стрельба незаконна, она будет признана вменяемой и осуждена по закону. Ее осудят, даже если она страдает психическим расстройством, а мужчину убьет, потому что думает, что он носитель страшного вируса. Поскольку она знает, что убийство человека неправомерно, ее должны осудить по закону.
Как писал американский невролог Мортон Принс в 1912 году: «неадекватность этой формулировки полностью предстает перед нами, когда мы осознаем: она основывается на концепции о том, что безумие – это только миф, состояние разума, которое на самом деле не существует».
Правило Макнотена было принято почти во всех юрисдикциях в США. В 1881 году, когда Шарль Гито застрелил президента Джеймса Гарфилда, прокурор приравнял невменяемость к недостатку разума. В своем последнем постановлении он заявил: «тяжело осознавать, что человек с любым уровнем интеллекта может не понимать, что верховного правителя великой державы нельзя застрелить как собаку».
Гито, который был не в своем уме, но обладал достаточным уровнем интеллекта, был все же осужден и повешен.
Суды не уделяли должного внимания медицинской экспертизе, даже когда психиатрия могла помочь лучше понять ментальные болезни.
Так, датский терапевт 16-го века Иоганн Вейер попытался оспорить Саксонский кодекс 1572 года о лечении безумия. Его критика была основана на том, что он этот свод законов не отражает реалий психиатрического заболевания. На что судья ему возразил:
«Вейер не юрист, а терапевт. Следовательно, его взгляд на отношения между психической болезнью и правонарушением права не может быть признан».
Почти через 400 лет, в 1950 году раскол между юридическим определением безумия и психиатрическими реалиями продолжался. Судья верховного суда США Феликс Франкфуртер отметил, что патологический процесс обострил конфликт между юридическим и психическим безумием.
Действующее юридическое определение невменяемости не имеет связи с психиатрией. Оно продиктовано законом, ничем не обязанным ни психиатрии, ни науке о мозге и поведении.
Ввиду недостаточной корреляции с психиатрией создается впечатление, что данные психиатров и психологов недостоверны, или что психические расстройства полностью субъективны.
В действительности эксперты по ментальному здоровью часто не могут определить, вписывается ли подзащитный в юридическое определение невменяемости, даже когда они согласны с его диагнозом.
Что можно сделать для реабилитации невменяемых? Для начала внести очевидные поправки в отношении судебного процесса: все подсудимые должны в равной степени иметь доступ к защите. Это подразумевает адекватное финансирование сервисов государственной защиты, меньше нагрузки и больше средств для защиты психиатрического здоровья.
Также должны быть предусмотрены четкие стандарты по компетенции адвокатов при защите невменяемых. Нам следует также повысить требования для тех, кто занимается судебно-медицинской психиатрической экспертизой.
Вопрос о невменяемости должна решать коллегия из трех судей, а не присяжные. Такой подход ослабит влияние эмоций на решение по делу, и убавит желание наказать виновного несмотря на его психиатрическое расстройство.
Но, самое главное изменение должно произойти в определении безумия. Оно должно быть утверждено в соответствии с психиатрическими реалиями, требованиями морали и этики.
По материалам Aeon
Редактор Юлия Гуркина
