Литературные агенты ЦРУ

Чеслав Милош, сбежавший на Запад в 1951 году польский поэт, был поражен демонстративностью американских культурных программ: «Запах больших денег ощущается за километр». Это была эпоха замечательных небольших журналов с созвучными названиями вроде Partisan Review и The Paris Review, где публиковалась долгоиграющая фантастика, поэзия и эссе. Статьи Клемента Гринберга и Лайонела Триллинга задали высокую планку в области критики литературы и искусства. Печальная поэма Ричарда Райта стала источником названия для бестселлера 2015 года за авторством Та-Неайзи Коутса «Между миром и мной». Деятели искусства, в 1930-х годах принимавшие участие в радикальных политических схватках, к 1950-м образовали целые культурные объединения и становились известными, а иногда и знаменитыми, чего часто не удавалось достичь последующим поколениям.

Однако многие обозреватели полагали, что казавшийся свободным рынок идей на деле был продажным. Мировые турне, помпезные конференции, престижные места в журналах и контракты с издательствами доставались не самым талантливым авторам, а тем, чьи политические воззрения вызывали симпатию у истеблишмента. В 1966 году The New York Times подтвердила подозрения в отношении ЦРУ, которое действительно закачивало деньги в организации «гражданского общества»: различные объединения, международные организации студентов и женщин, кружки деятелей искусства и интеллектуалов. В 1952 году они отправили Бостонский симфонический оркестр в тур по Европе с целью борьбы с распространенным предубеждением о некультурности и простодушии американцев. А в 1954 году Управление проспонсировало производство мультфильма по классическому антикоммунистическому произведению Джорджа Оруэлла «Скотный двор». ЦРУ продвигало работы таких абстрактных экспрессионистов, как Джексон Поллок, чей художественный стиль посчитали бы дегенеративным как в нацистской Германии, так и в СССР времен Сталина.

Уместность подобной щедрости со стороны ЦРУ и его бенефициаров по сей день является предметом оживленных дискуссий. Прославленный редактор Джейсон Эпштейн не постеснялся заявить, что вмешательство ЦРУ подрывало сами основы свободы мысли, причем «сомнения в установившихся догмах» являлись «причиной для допроса». Однако Глория Стайнем, работавшая на ЦРУ в 1950-х и 1960-х годах, «была рада обнаружить несколько либералов в правительстве в то время». Она утверждала, что Управление было «ненасильственным и благородным». Милош тоже был согласен с тем, что «либеральный заговор», как он его называл, «был необходимым и справедливым». Он допустил, что «это был единственный противовес пропаганде, на которую Советы тратили астрономические суммы».

Интеллектуалы современности поставлены в совершенно иные условия приложения своего труда. Борьба за научных руководителей и стесненные условия, в которых современная медиаиндустрия страдает от нехватки рабочих мест и возможносстей для заработка; возможность лидирующей роли свободы мысли в публичной жизни видится исчезающе малой, что только усиливает ностальгию по 1950-м, даже несмотря на тень ЦРУ, скрывающуюся за достижениями того времени. Свобода действий в поле идей — то, что должно было сильнее всего отличать США от Советского Союза — оказывается, по крайней мере отчасти, мастерски выстроенной иллюзией. Что если выдающееся положение интеллектуалов середины прошлого века, ощущение их вовлеченности в важные политические и культурные явления, неотделимо от того факта, что они были полезным инструментом в руках Америки времен Холодной войны?

Автор книги «Шпики: Как ЦРУ перехитрило лучших писателей мира» Джоэл Уитни утверждает, что величие прошлого и разочарование современностью неразрывно связаны. Он пытается показать, что искусственное различие между «хорошей» и «плохой» литературой оказало помощь ЦРУ в свержении левых правительств и разрушении демократии по всему миру. Правительство сделало культуру оружием и внесло вклад в формирование ненормального медиа-пространства, которое до сих пор «в некоторой степени оказывает поддержку проводимым нами интервенциям». Термин «шпик» подразумевает, что рассматриваемые в его книге личности являются позорными деятелями, замешанными в преступлениях ЦРУ, которое поддерживало их работу.

ЦРУ до сих пор чинит препятствия попыткам исследовать свою историю, но журналисты и ученые смогли собрать вместе интервью и документы различных людей и организаций, которым Управление оказывало поддержку для создания образа их деятельности. С этой целью Уитни использует расследование «Кто брал на себя расходы?» 1999 года британской журналистки Френсис Стонор Сондерс . Как утверждает Сондерс, ЦРУ не просто выделяло деньги — оно также принимало активное участие в управлении поддерживаемыми организациями. Более того, люди, изображавшие неведение, прекрасно знали об этой связи.

Точка зрения Сондерса отражала культурный настрой конца 1990-х: с развалом СССР стало проще и осознать темную сторону силы Америки, и увидеть Холодную войну как предлог для действий со стороны США, а не как их причину. Позже историк Хью Уилфорд в своей работе «Могучий Вурлитцер: как ЦРУ обвело Америку вокруг пальца» изучил широкий список причин, по которым отдельные личности и организации соглашались сотрудничать с ЦРУ. Хотя «Шпики» Уитни шире охватывают вопрос, чем работа Сондерса, обозревая влияние ЦРУ от Индии до Латинской Америки, она представляет собой возврат к режиму разоблачения лицемерных союзов, но не объяснения исторических мотивов.

Уитни, как и многие его герои, является со-основателем литературного журнала Guernica и автором замысловатого эссе, опубликованного в Salon в 2012 году, посвященного причастности знаменитого Paris Review к программе ЦРУ по культурной манипуляции. Романист Питер Маттисен основал журнал в 1953 году совместно с Гарольдом «Доком» Хьюмсом, писателем, у которого развилась паранойя после передозировки ЛСД, полученного от Тимоти Лири в 1965 году. В 1977 году, The New York Times раскрыли, что Маттисен работал на ЦРУ во время создания The Paris Review, и что журнал был частью его прикрытия. Он позднее объяснил, что, когда его вербовали, «ЦРУ было абсолютно новым, они тогда еще не занимались политическими убийствами или другими неприятными делами, которые начались позже». Но он все равно настаивал на том, что связи с ЦРУ были прекращены через несколько лет, и что The Paris Review больше никак не был связан с американским правительством.

Однако в архивах The Paris Review, изученных Уитни, другая история. Журнал остается большой белой акулой «шпиков»: Уитни все время гонится за ним в поисках следа в сумеречных глубинах шпионажа времен холодной войны. Чтобы достигнуть этого, он пытается связать The Paris Review с главным винтиком в машине пропаганды ЦРУ времен холодной войны — Конгрессом за свободу культуры (CCF). CCF был основан в 1950 в качестве приюта для интеллектуалов-антикоммунистов, которые хотели сражаться со влиянием европейских коммунистов, других путешественников и нейтралистов. Деньги и люди ЦРУ обеспечивали его существование, даже когда он вскоре расширился до мировой организации, управляющей журналами, конференциями и художественными галереями от Азии до Южной Америки.

На пике развития в 1950-х и 60-х годах CCF спонсировал такие изысканные, космополитические журналы, как Preuves во Франции, Hiwar в Египте, Quest в Индии, Mundo Nuevo в Испании и Латинской Америке и Encounter в Лондоне. Mundo Nuevo был особенно влиятельным. В нем публиковались левые писатели из поколения латиноамериканского литературного бума (например, Карлос Фуэнтес и Габриэль Гарсиа Маркес) рядом с такими международными авторами как Сьюзен Зонтаг и Гарольд Пинтер. Тем не менее, ЦРУ свободно останавливало статьи и пользовалось правом предварительного прочтения. «Отдел продаж бренда „Америка“ не видел ничего особенного в продвижении культурной свободы посредством обычной цензуры», — пишет Уитни.

Однако The Paris Review не был частью CCF. В отличие от журналов CCF, которые в основном были и политическими, и литературными, The Paris Review оставался в теории «аполитичным». Но Уитни показывает, что культурная холодная война ЦРУ точно также помогала сформировать его содержание. Один из редакторов The Paris Review, Нельсон Олдрич Младший, обнаружил, что правительственное учреждение купило 460 экземпляров одного издания и платило за 10 подписок. «Насколько возможно, эта информация должна оставаться в секрете», — предупредил он своих коллег. CCF эффективно субсидировал много маленьких журналов просто будучи постоянным и большим покупателем.

Но на этом его влияние не заканчивалось. The Paris Review известен своими глубокими интервью с авторами, CCF платило за их приобретение для ряда своих журналов. Конечно, только если предмет интервью был значимым и не противоречил требованиям холодной войны. Как демонстрирует Уитни, CCF платило больше за статьи с элементами анти-советской пропаганды, например, за интервью с русским писателем Борисом Пастернаком. CCF также направлял The Paris Review в сторону тех интервьюируемых, которых он хотел увидеть в своих журналах. Джордж Плимптон, проработавший редактором The Paris Review более пятидесяти лет, раскрыл в личных письмах, что он знал о связях CCF с ЦРУ до того, как они были обнародованы. Это согласуется с репортажем Ричарда Каммингса в The American Conservative о том, что Плимптон был «агентом влияния» для ЦРУ.

Через такие отношения ЦРУ оказывало неправомерное влияние на литературную среду. Уитни приводит убедительные аргументы, что, например, ЦРУ увеличили престиж белых мужчин в литературе. Управление боялось, что если другие страны посчитают, что в Америке плохие отношения между расами, это повредит способности возглавлять «свободный» мир. Поэтому ЦРУ поддерживало голоса афроамериканцев, только когда их критика американского общества не была слишком резкой. И даже те писатели, которых оно поддерживало, например Ричард Райт, обнаруживали, что ЦРУ одновременно за ними следило. «Я поднимаю руку, чтобы бороться с коммунизмом, и понимаю, что рука Запада втыкает мне нож в спину», — писал Райт. Экс-коммунист Ральф Эллисон, автор «Невидимки» посещал некоторые собрания CCF. Он был единственным черным писателем, представленном в серии The Paris Review «Искусство фантастики» до 1980-х.

Доказательства, собранные такими журналистами, занимающимися расследованиями, как Уитни и Сандерс, не оставляют сомнений, что так называемый «свободный рынок идей», который, по утверждению ЦРУ, оно защищало, был искажен и подорван действиями самого управления. Культурный аппарат ЦРУ предоставлял интеллектуалам путь к профессиональному продвижению до тех пор, пока они отвергали радикализм и принимали необходимость американской силы в холодной войне. ЦРУ не создавало эти мнения, но усиливало их и давало борцам ощущение, что они сражаются в мировой и исторической битве.

Тем не менее, Уитни и другие критики ЦРУ очень часто пытаются представить Управление и работающих на него как одно лицо, действующее с единой целью. Реальность была намного путанее. Даже у термина «шпики» есть неожиданная история.

Уитни взял слово «шпики» из письма писателя и редактора Кита Ботсфорда социологу Даниэлу Беллу; оба были связаны с CCF. Годами Ботсфорд пытался убедить CCF закрыть Cuadernos, антикоммунистический журнал в Латинской Америке. «Это был журнал шпиков», — писал он Беллу, имея в виду, что он исходил от реакционных мыслителей и был низкого качества (Хорхе Ибаргенгойтиа, мексиканский сатирик однажды пошутил, что Cuadernos был настолько плох, что, наверное, был создан коммунистами, чтобы дискредитировать их оппозицию). Майкл Джосселсон, ведущий агент ЦРУ по CCF, был против плана Ботсфорда. Но заместитель Йосселсона — который клялся Ботсфорду, что он не из ЦРУ, хотя конечно же был агентом — поддержал Ботсфорда. Ботсфорд думал, что его развели «шпики» из ЦРУ в лице Йосселсона. Но ЦРУ находилось по обе стороны.

Использование культуры в качестве оружия оказалось непростым делом. Даже Cuadernos критиковал США за вторжение в Доминиканскую республику. Журнал Mundo Nuevo, созданный CCF после кончины Cuadernos в 1965 году, критиковал войну во Вьетнаме. Хотя у журналов еще были стратегические предназначения, прямая защита американских вмешательств не была одним из них. На самом деле, сложно сказать, кто же во всем этом был «шпиками». Если тест на шпиковость заключается в работе с государственными шпионами, тогда коммунистические противники ЦРУ тоже были шпиками.

Уитни предупреждает об опасности соприкосновения Госбезопасности и государства с работой писателей и журналистов. Но точного повторения опыта культурной Холодной войны не предвидится. Расписанный в цивилизованных тонах глобальный идеологический конфликт всячески поощрял работу интеллектуалов. Сегодня они уже не нужны в качестве пособников в противостоянии супердержав, и наша ностальгия по престижу поколения Холодной войны, кажется, не заслуживает сильного доверия: героические мыслители сейчас выглядят как неуклюжее собрание кадровиков — писатели, которые лишь с виду выступали против политической верхушки, не представляя для нее никакой опасности. Джейсон Эпштейн был прав. ЦРУ создало условия, подорвавшие основную функцию интеллектуала: критически относиться к ортодоксальным и общепринятым взглядам.

Сегодня государство сохраняет способность влиять на политическое мышление, но его рубежи переместились. Сейчас свобода чаще защищается на просторах социальных сетей, нежели в малотиражных журналах. В 2014 году Американское агентство по международному развитию было замечено за содействием в создании кубинской версии Twitter — логическое расширение работы ЦРУ в 50-ых и 60-ых. Как показывают разоблачения Эдварда Сноудена, к сожалению, поощрение свободы в каналах открытой коммуникации продолжает подразумевать потенциал для слежки. Более того, орудия, которыми мы пользуемся для личных высказываний, не только подвергаются электронной цензуре и пропагандистским манипуляциям со стороны правительств — они также принадлежат корпорациям. Хоть социальные медиа и могут организовать циркуляцию идей и защиту свободы мысли, они все равно зависят от погони за прибылью и максимизацией вовлечения, пригодного для продажи. В настолько опосредованной и контролируемой системе черта между участием и неумышленным соучастием неуловима.

Интеллектуалы времен Холодной войны не всегда осознавали какую функцию они выполняли, будучи «шпиками» — аксессуарами власти в системах, которые они бы предпочли не одобрять. Сегодня отдельные конфигурации государственного вмешательства могли измениться, но мы остаемся подвластными силам, формирующим наши взгляды и рамки нашего мышления не самым очевидным образом. Сможем ли мы сами понять — не «шпики» ли мы?

Автор: Патрик Айбер.
Оригинал: New Republic.

Перевели: Илья Силаев, Оля Кузнецова и Александр Поздеев.
Редактировали: Настя Железнякова и Анна Небольсина.