Новая книга приоткрывает завесу тайны над работой ученых, которые помогли установить взаимопонимание между религиями.
Аудиоверсия статьи: Podster | iTunes | YouTube | Скачать | Telegram
В 1698 году выдающийся востоковед и богослов Людовико Мараччи опубликовал первый исторически точный перевод Корана на латынь, а вместе с ним и опровержение священной книги мусульман. Он надеялся, что это станет подспорьем в «борьбе с исламом». Со времен Реформации 16 века религиозные конфликты улаживались не только мечом, но и не менее мощным оружием — филологией, источником точных переводов священных книг и прочих древних текстов. Филология обладала такой силой, что новые переводы и толкования Библии отчасти повлекли за собой раскол католической церкви. Мараччи надеялся, что его скрупулезная работа подскажет христианским священникам, что противопоставить священному слову пророка Мухаммеда.
Однако перевод Мараччи не возымел желаемого эффекта. Об этом рассказывает книга «Арабские письмена. Ислам и европейское просвещение» (The Republic of Arabic Letters: Islam and the European Enlightenment) Александра Бевилаккуа — превосходная работа об истоках современной исламской науки на Западе и ее центральной роли в Просвещении. Критики Библии и набирающие популярность ученые-исламисты от Парижа и Лейдена до Оксфорда использовали перевод Мараччи не для опровержения Корана, а для подробного его изучения и понимания. Его работа положила начало еще большему количеству переводов и исторических трудов, что в конечном итоге привело к созданию великих школ и исламских культурных центров в Европе 18 века.
Именно выдающаяся книга Бевилаккуа впервые пролила свет на эту историю. В 17 и 18 веках Монтескьё, Вольтер и Гиббон изучали и критиковали ислам наряду с христианством, что запустило новый виток изучения ислама в Европе. Идея о равноценности религий и возможности их сравнивать дала толчок развитию религиозной толерантности, которая зародилась в исследователях религии 17 века и обрела ясную форму в трудах Вольтера, Уильяма Пенна, а также Бенджамина Франклина. Последний, в частности, считал, что мусульманские богословы должны иметь возможность проповедовать свою религию гражданам Филадельфии.
В книге показано, что при всем новаторстве мысли и уважительном отношении к исламу великим философам не доставало мастерства ученых, чтобы положить начало полноценному изучению ислама в Европе. Вместо них этим занималась разношерстная кучка ученых, которая вступила в неравный бой за признание исламоведения отдельной научной дисциплиной. Сейчас очевидно, что это вряд ли могло привести к взаимопониманию между религиями. Исследования подобного рода всегда находились под угрозой гонений, и заниматься ими было не всегда безопасно, хотя Бевилаккуа и утверждает обратное.
Центральное место в истории, поведанной Бевилаккуа, занимают два товарища: Антуан Галлан, ученый-востоковед, антиквар, археолог и переводчик «Книги тысячи и одной ночи» и Бартелеми Д’Эрбело, придворный ученый. Они взялись за непростое дело: объяснить европейцам 17 века суть ислама. Галлан родился в 1646 году в простой семье, выучился свободно говорить на арабском, персидском и турецком языках, и в 1670-х годах по приказу министра Жан-Батиста Кольбера был прикомандирован к посольству Франции в Стамбуле с целью поиска редких восточных рукописей для королевской коллекции. Однако Кольбер намеревался не только создать обширное собрание трудов восточных ученых, но и раздобыть вооружение, в котором нуждалась французская корона в ходе жестокого конфликта с протестантами и постоянных стычек с папством касательно налогов и сфер влияния.
В Стамбуле Галлан посвятил все свое время и силы поиску литературы, которая могла бы не только оправдать религиозные конфликты Людовика XIV, но и утолить его собственную жажду к знаниям. Он невероятно любил свое дело и увлеченно рассказывал, что город наполнен книгами «в невероятном количестве, в том числе из Египта, Сирии, Аравии и Месопотамии, а также из Персии, где некогда наступала турецкая армия». Ему удалось собрать целую коллекцию шедевров, которые в дальнейшем стали частью собрания восточных манускриптов королевской библиотеки.
В 1670 году Д’Эрбело присоединился к коллективу придворных ученых, которых курировал Кольбер. В своем знаменитом труде «Ориентализм» Эдвард Саид утверждал, что работа Д’Эрбело в самых «нелицеприятных» выражениях «подтвердила» точку зрения, что ислам для Запада неполноценен. Однако научный подвиг Д’Эрбело был не так прямолинеен. Он работал над созданием энциклопедии, которая покрывала бы все темы, так или иначе связанные с исламом: от пророка Мухаммеда и самых известных правителей Персии до того, что он называл «универсальным словарем, содержащим все знания о народах Востока». «Там говорится о принцах: одни поражают великолепием и роскошью, — писал Галлан о книге, — другие же — неприкрытым тщеславием и низменной жадностью».
Д’Эрбело, свободно говоривший на арабском, персидском и турецком языках, включил в нее полные переводы стихов, сказок и мифов. Он описал все исторические хроники, науки, искусства, литературные традиции, мифологии, магические ритуалы и поэтические направления, характерные для стран Востока, а также рассказы великих военачальников. Основываясь в своей работе на таких произведениях как «Антология исламской литературы» литературоведа Ибн Хатиба аль-Касима, а также трудах османского ученого 17 века Катиба Челеби, Д’Эрбело попытался сделать ислам доступным для понимания европейцев. Вместо того, чтобы критиковать ислам, как это делал Мараччи, Д’Эрбело балансировал на тонкой грани между прихотями его деспотичных покровителей и желанием создать самую серьезную европейскую энциклопедию, посвященную исламскому миру.
Д’Эрбело умер в 1695 году, а Галлан продолжил работу над «Библитотекой Востока». Он опубликовал книгу в 1697 году с посвящением Людовику XIV, в котором говорится, что книга прославит короля и продемонстрирует, что Франция может превзойти «самые могущественные нации Азии». Ученые восхищались книгой, содержание которой было совершенно уникально и которой удалось поведать Европе о доселе неизвестном исламском мире.
Д’Эрбело излагал свои знания о нем уважительно и систематично, чего нельзя сказать о философах эпохи Просвещения. Выступая за смешанную форму правления, сравнительный подход к изучению культуры и политические свободы, Монтескьё ошибочно полагал, что книга восхваляет «восточный деспотизм», а потому отнесся к ней с презрением. Игнорируя большую часть фактов из книги, к примеру, строгое соблюдение Сулейманом конституционных законов, Монтескьё характеризовал исламских правителей как жестоких деспотов, слепо и рабски подчиняющихся религии.
Вполне вероятно, что Монтескьё считал восхваление восточных правителей способом защитить или оправдать деспотичный режим Людовика XIV. Бевилаккуа лишь вскользь упоминает стоящие за работой Д’Эрбело и Галлана мотивы. Между тем оба ученых понимали, что способствуют государственным репрессиям: оба получили приказ найти религиозные оправдания для массовых преследований и насильственной высылки французских протестантов при Людовике XIV. Они знали и то, что Кольбер разрушил карьеру ученых, которых считали недостаточно преданными королю. Поэтому они озаботились тем, чтобы «Библиотека Востока» отвечала текущему политическому курсу и всячески прославляла Людовика. Возможно, это стало причиной, по которой Д’Эрбело так увлеченно романтизировал дела великих правителей и поэтов.
Ученые приняли сознательное решение не противоречить религиозной нетерпимости режима. В отличие от Галлана и Д’Эрбело многие другие прекратили свою деятельность или бежали в более свободную Голландию, но сотрудничать с государством не стали. В 1685 году Людовик отозвал Нантский эдикт, который позволял протестантам мирно жить во Франции. Он потребовал, чтобы в соответствии с принципом «Один король —- одна вера» протестанты отреклись от своих взглядов или покинули Францию. Чтобы заставить протестантов сделать выбор, Людовик расквартировал в протестантских домах недисциплинированные войска, позволив им насиловать, грабить, пытать, а в некоторых случаях даже убивать. Обширная религиозная чистка дала нужные результаты. Из Франции бежали более 200 000 протестантов, а по некоторым оценкам и куда больше.
Д’Эрбело и Галлан, конечно же, знали о зверствах, которые фактически оправдывали в своих работах. Галлан жил в доме интенданта Николя-Жозефа Фуко, одного из жесточайших исполнителей приказа Людовика, который днем неистовствовал против протестантов, а ночью был покровителем образования, изучения Востока и археологии. По просьбе Кольбера Фуко разграбил архивы монастырей и запугал их хранителей. Вместе с тем он восстановил великую Академию наук, искусств и письма в Кане и приобрел одну из крупных книжных коллекций того времени, в том числе многие восточные труды, найденные Галланом. Д’Эрбело и Галлан восхищались «беспристрастной» и «антисектантской» наукой, и в то же время были причастны к волне насилия 1680-х годов и служили интересам ее организаторов.
Бевилаккуа в красках описывает, как Вольтер позже защитит работу Д’Эрбело от нападок Монтескьё. Даже английский историк Эдуард Гиббон, известный своим презрением к исламу, признал научную ценность «Библиотеки Востока». Основные работы сторонников сравнительного изучения религий и, в частности, чрезвычайно успешный набор гравюр «Религиозные церемонии и обычаи народов мира» (1723-1743) Бернара Пикара и Жана-Фредерика Бернара, с гордостью ссылаются на труды Д’Эрбело. Таким образом, к концу 18 века изучение Востока уже стало крупной сферой научного интереса. Неаполитанский университет «Л’Ориентале», первое в Европе учебное заведение, где преподавали восточные языки, знаменитое старинной библиотекой в 60 000 томов, по-прежнему занимает те же здания, что и почти триста лет назад.
Несмотря на активную студенческую жизнь, университет кажется достаточно безразличным и отстраненным по отношению к грандиозным конфликтам, которые были вызваны взаимным невежеством Запада и Востока. Вплоть до настоящего времени работа Бевилаккуа является единственной в своем роде, поскольку ни один ученый, бравшийся рассказать историю изучения исламской культуры в Европе, не обладал его лингвистическими и культурологическими познаниями. Бевилаккуа был абсолютно уникален, как и культура, которую он описывал. Несмотря на отважные усилия великих ученых-исламистов 17 и 18 веков, большая часть их трудов не увенчалась успехом. Это лишь доказывает, что борьба за дело просвещения никогда не перестает быть актуальной, особенно во времена нетерпимости и деспотизма.
Оригинал: The New Republic.
Автор: Джейкоб Солл.
Переводила: Вера Баскова.
Редактировали: Александр Иванков и Илья Силаев.
Озвучил: Валентин Тарасов.
http://telegra.ph/Kak-islam-povliyal-na-ehpohu-Prosveshcheniya-05-03
Поддержать проект: https://www.patreon.com/newochem
ни о чем
Интерес к данной группе пропадает
Кстати, неудивительно. До сих пор даже открытые ненавистники Ислама внезапно его принимают, начав изучать. Так, например, было со швейцарским депутатом Даниелом Стрейчом, немецким ультраправым депутатом Артуром Вагнером или продюсером исламофобского фильма «Фитна» ван Доорном
при чем здесь Ислам, тут вся религия повлияла.
🤢
Три человека далеко не показатель. В РФ в новообращенные православные записались сотни тысяч агрессивных антиклерикалов-комсомольцев и коммунистов, однако никто об этом не пишет. Такие и в ислам легко перейдут, когда он станет условием карьеры чиновника.
И: Даниэль Штрайх (Стрейч) — обыкновенный человек, принявший ислам в 2007 году. Ненавистником ислама он никогда не был, это фейк.
Андрей, да, обыкновенный человек, военный инструктор и депутат, член правой партии, негативно настроенной против Ислама и инициировавшей запрет на минареты. Разочаровавшись в подобной политике он и ушел из партии и открыто признался в принятии Ислама на фоне запрета минаретов.
Madspark, нет, он принял ислам в 2007-м, в компании не участвовал. Это байка.
Я не увидел комментария по поводу коммиправославных уродцев, переобувшихся в гигантском количестве.
Андрей, что нет? Об его участии в компании я ни слова не написал. Закон о минаретах принимали в 2009 году, тогда он и ушел из партии, признавшись, что в Исламе с 2007, просто скрывал, но больше подобные тенденции терпеть не может. Т. е. он таки долгое время был членом правой партии, который будучи в ней же и принял Ислам.
А что комментировать глупую аналогию? Подумай еще раз о том насколько она ни к селу, ни к городу. 2 года политик скрывал свой Ислам, видимо, боясь, что признание поможет в его повышении по карьерной лестнице, ага.
Какие-то устаревшие демагогические приемы, что аналогия, что повторное упоминание фейка, которого я даже не касался, упоминая лишь достоверную информацию.
Madspark, вы привели его в пример как открытого ненавистника ислама, которым он не был.
«Дениэль Штрайх еще в 2007 году, за два года до референдума, покинул место председателя ячейки SVP в округе Грюйер в качестве протеста против нарастающих антиисламских настроений в партии и никаким организатором референдума и антиисламистом не являлся.»
Это во-первых. Во-вторых, приведенный мной пример с перекрашиванием огромного количества коммунистов и комсомольцев — это гораздо более интересный пример приспособленчества и псевдотолерантности политиканов.
Андрей, то, что он изучал Коран для опровержения мусульманам их же книгой, в чем он сам признался, и то, что он до подобного интереса был членом правой партии, показывают что он был далёк от симпатии к этой религии.
Ваш пример был бы подходящим, если бы эти коммунисты принимали Ислам. Вот тогда это была бы неплохая аналогия. А объявление своего Ислама в атмосфере ненависти к этой религии, в стране, где большинство голосует против мечетей, очки заработаешь именно на исламофобии, а не наоборот. Нужно сильно извратиться, чтоб подумать, что Ислам хоть какие-то политические очки принесёт в Швейцарии. И на примере Стрейча видно, что это настроило против него партию и никакой карьеры он естественно не получил. Он скрывал свою веру в конце концов не от большой любви общества к Исламу. Признание в Исламе ещё никому в карьере не помогало на Западе, никогда. Это скорее крест на ней и ярлык террориста.
А коммунисты же заявляли о своей вере в стране, для которой правословие традиционно, где вся страна отказывалась от совка и возвращалась к религии. Просто прямая противоположность.
Статья конечно интресная ,но как будто оборвана на полуслове ,конец какой-то скомканный .Спасибо за перевод)
Какая-то параша. Эта статья где-то выигрывала?
читая этот шлак думал что я один тупой, даже пытался удержаться от комментов абы не дискриминировать себя. Ан нет, я не один такой ))
Влад, да, действительнр, вас тупых много.
>Ваш пример был бы подходящим, если бы эти коммунисты принимали Ислам.
ислам для вас — единственная религия?
> в атмосфере ненависти к этой религии
хрень полная. Нет никакой ненависти к исламу в Швейцарии. Не путайте законное противодействие агрессивному насаждению чужих для страны традиций и ненависть.
Если бы он был депутаном исламской партии в исламской стране и перешел бы в буддизм — вот это был бы риск.
Андрей, ислам не единственная религия, но вызывающая наибольший негатив у остального мира. Поэтому приход в Ислам это всегда риск и вызов. Это было бы самоубийством карьеры как для коммунистов, так и для швейцарцев, немцев и тд. Для карьеры полезнее придерживаться религии большинства. Еще раз напоминаю, швейцарцы большинством голосов проголосовали против минаретов.
«законное противодействие агрессивному насаждению чужих для страны традиций». Факты, пожалуйста. Пока вижу лишь предрассудки. Строительство мечетей — агрессивное насаждение? А ведь Ислам вторая религия в Швейцарии. Храмы христиан, сикхов и иудеев строятся, мусульмане тоже захотели, ибо приходится молиться в складах и подвалах — «агрессивное насаждение», ага.
Население боялось распространения Ислама и засилья мигрантов, о чем избиратели на тот момент активно рассказывали любым СМИ. Антиисламские настроения тогда были сильны. Любой закон против мусульман, что против минаретов, что против хиджаба на ура принимался обществом.
В такой атмосфере гораздо выгоднее было быть настроенным против мусульман и выезжать на правом популизме. Что и делала партия, в которой состоял Стрейч и оставалась на этой волне на вершине, имея большинство в парламенте и поддержу народа. Стрейч же пошел против течения и наоборот лишился всяких шансов на взлет карьеры. Что говорит об искренности принятия им Ислама и каноничности этого примера в качестве упомянутого в статье явления.
> Факты, пожалуйста.
Закон о тишине, не позволяющий муэдзину беспокоить окружающие кварталы. Референдум о запрете строительства новых мечетей. Запрет посещений общественных учреждений в закрытых головных уборах.
> швейцарцы большинством голосов проголосовали
вот именно.
> и каноничности этого примера
ну конечно. Вы привели его как пример «активного ненавистника ислама». Сколько раз надо говорить, что он им не являлся и принял ислам задолго до того, как это стало мейнстримом для эпатажников типа вас?
Впрочем, зачем спорить с фанатиком, активно пропагандирующим ислам? На этом я прекращаю «спор» ни о чем.
Когда христиане массово будут проводить теракты в исламских странах — приходите, пообщаемся о мировых мирных религиях и причинах запретов их агрессивного насаждения.
Мда уж. Ни к Исламу не призывал, ни защищал, мирной религией не называл, лишь констатировал отношение к нему. Но опять демагогия.
Другого итога после таких нелогичных, нелепых, стереотипных и голословных заявлений в ответ на факты и не ожидал. Хорошо, что спор прекращается.
Ислам, великий завоеватель…