История Vitol, самой скрытной из компаний, которые управляют мировой экономикой

Яна Тэйлора не пришлось долго уговаривать войти в жестокий мир нефтяной торговли Shell. Одно из самых важных решений для едва покинувшего Оксфорд молодого человека без гроша в кармане было совершено под влиянием чего-то очень простого — обещания больших денег.

«Я был на мели. Я изучал ФПЭ (философию, политику и экономику), что оказалось тратой времени, но мне повезло, потому что я получил три или четыре предложения о работе. Я понятия не имел, чем занималась Shell. Устроился к ним, потому что они предлагали на пятьдесят фунтов больше, чем банк Morgan Grefell, а мне нужны были деньги», — признается Тэйлор, смеясь.

Это на удивление откровенное признание от человека, который считается одной из самых влиятельных фигур на рынке энергоносителей. Тэйлор управляет компанией, о которой мало кто слышал, но она косвенно влияет на жизни многих людей каждый день.

Сырая нефть, дизельное и авиационное топливо, бензол, глинозем, битум, этанол, метанол, каменный уголь, железная руда, сжиженный природный газ, сахар, кукуруза, пшеница, рис, соя и рапс: компания Vitol непрерывно перевозит тысячи тонн важнейшего сырья и продуктов по всему земному шару.

Ее товаром заправляют наши машины, самолеты и поезда, обогревают миллионы домов, разжигают плиты и печи, покрывают крыши и дороги, и обеспечивают сырье для производства пластика, красок, химикатов, пищи, стали, алюминия и тысяч других товаров повседневного спроса, которые мы трогаем, используем, носим и едим каждый день.

Проще говоря, Vitol является одной из крупнейших торговых компаний на планете. Это девятая по величине корпорация в мире по размеру дохода, она проигрывает лишь Shell и BP из индекса FTSE 100 (Ведущий индекс Британской фондовой биржи, который рассчитывается совместно Financial Times и Лондонской фондовой биржей — прим. Newочём) и уверенно обходит Volkswagen, Apple и Chevron. В прошлом году растущая империя Vitol достигла отметки продаж в $270 млрд.

Компания входит в число гигантских торговых домов, которые незаметно, из тени действовали в самом сердце глобальной торговли и товарных рынков, поддерживая мировую экономику непрерывным потоком топлива, черных металлов, химикатов и пищевых продуктов.

Подъем подобных компаний совпал с бумом последних пятнадцати лет на рынке сырья и резкой сменой курса в мировой торговле с запада на восток. Когда Китай, Индия и Бразилия стали новыми ведущими державами, Vitol и его конкуренты Glencore, Trafigura, Gunvor, и Mercuria показали себя как торговцев электроносителями, дергающих за ниточки мировой экономики.

И все же, несмотря на размер и охват, о самой Vitol и ее деятельности известно очень мало. Это породило обвинения в скрытности, сообщения о сомнительных сделках с продажными режимами, критику ее налоговых махинаций и растущие вопросы о том, не становится ли ее хватка на мировых рынках слишком сильной.

Тэйлор признает, что скрытность принесла проблемы компании, и пора становиться более открытыми.

«Мы не думаем, что нам есть что скрывать, — считает он. — Мы понимаем, что необходимо обсудить нашу деятельность, и мы рады сделать это, но мало кому интересно то, чем мы занимаемся, и большинству быстро становится скучно. У нас нет больших секретов или скандалов».

Последняя реплика не совсем правдива. Одна из причин, по которой Vitol стала таким влиятельным игроком — это готовность Тэйлора вести дела с теми, от кого другие компании держатся на расстоянии пушечного выстрела.

От обескровленных войной Балкан и диких уголков Кавказа, до республик Центральной Азии, мелких диктатур Персидского залива и нестабильных королевств Африки — у Тэйлора за плечами обширный опыт рисковых операций на территориях, куда боятся ступить остальные. Vitol поддерживала еще только зарождавшиеся, финансово не окрепшие правительства, которые опирались на экспорт своего сырья, и обладала решающим значением в свержении прочих.

«Надеюсь, мы можем предоставлять что-то из области энергетики дешево и эффективно. Разумеется, мы работаем, не исходя из этого мотива, однако бывали времена, когда, если честно, без нас все бы погрузилось в темноту», — говорит Тэйлор.

К примеру, без помощи Vitol стремление Курдистана отделиться от Ирака могло бы никогда не реализоваться. В 2012 году компания помогла курдам продать их первую партию нефти независимо от иракского правительства. Vitol осуществила поставку 12 000 тонн конденсата, парафиновой нефти, стоимостью более $10 млн, и с тех самых пор находится в сердце стремительно развивающейся курдистанской нефтяной индустрии.

Репутация пирата окончательно закрепилась за Тэйлором в прошлом году, когда выяснилось, что Vitol была главным архитектором революции в Ливии. Смекалистым трейдерам компании удалось избежать шквала бомбардировок НАТО и морскую блокаду, чтобы отправить десятки танкеров в контролируемые повстанцами порты, вроде Тобрука и Эз-Завии. Поставки дизеля, бензина и прочего топлива помогли не дать скрипучим электростанциям революционеров приостановить свою работу и в конечном счете оказались жизненно необходимыми для свержения Каддафи. Торговля была отважной еще и потому, что у повстанцев не было средств на предоплату, и Vitol согласилась предоставить материалы в кредит.

_{Vitol поддерживал революцию в Ливии}

Первое знакомство Тэйлора с далекими и богатыми нефтью государствами состоялось в детстве, когда он жил в Иране, где его отец занимал должность старшего менеджера в ICI (Imperial Chemical Industries), британской гиганте на рынке химикатов. После иранской революции семье пришлось бежать обратно в Великобританию. «Мне было 16, и это все было достаточно страшным зрелищем, но мы вовремя оттуда убрались», — говорит он.

Его карьера в Shell началась не слишком удачно. После начала иранской революции цены на нефть подскочили до небес, и нефтяные магнаты терпели огромные убытки в своих сделках. Нахальный юнец Тэйлор написал своим боссам служебную записку с призывом продать все их нефтеперерабатывающие предприятия. Это была его первая неделя на новом месте.

«Это действительно было глупо. Цены на нефть стремительно подскочили. Я понимал, что нефтеперерабатывающие предприятия, принадлежащие Shell, теряют деньги, потому что ни с того ни с сего мы стали покупать сырую нефть по $20 за баррель, а не за $2, однако цена очищенных продуктов тогда была фиксированной, и по-прежнему основывалась на $2 за баррель сырой нефти. Shell покупал баррель за $20 и терял огромные деньги. Я написал начальнику служебную записку, в которой говорилось, что нам следует закрыть все нефтеперерабатывающие предприятия, и они сказали: „Кто этот идиот? Избавьтесь от него, увольте его!“, но мне удалось удержаться на рабочем месте».

Последующие несколько лет Shell будет посылать Тэйлора по всему миру. Он провел три года в Венесуэле, где в промежутках между поездками по Южной Африке и странам Карибского бассейна в должности ответственного за регион он встретил свою жену. Торговля могла принимать пугающие обороты. «Однажды я прибыл на Ямайку, а у них там было заведено давать тебе пистолет для самозащиты, однако я сказал: „Я не могу его взять“. То были те еще деньки», — говорит он.

Затем последовал переезд в Сингапур, где Тэйлор продолжал развлекаться. «Сингапур был весельем. Я забирался на большие VLC (гигантские танкеры), когда они заходили в порт. Это было чудесно. В те времена на французских кораблях был прекрасный выбор вин и подавали замечательные завтраки».

Тэйлор начал работать на Vitol в 1985 году, и компания быстро приобрела репутацию готовой иметь дело с наименее щепетильными режимами мира. Это, в свою очередь, неминуемо привело к тому, что она была замешана в несколько громких международных инцидентах. В 2012 выяснилось, что компания проигнорировала введенные ЕС санкции, запрещавшие торговлю иранской нефтью, приобретя 2 млн баррелей из Тегерана.

Как компания, зарегистрированная в Швейцарии, ни Vitol, ни ее бахрейнский филиал, купивший груз, не были обязаны соблюдать запрет. Несмотря на это, некоторые из крупных конкурентов компании, в основном, также зарегистрированные в Швейцарии, добровольно остановили всю торговлю иранской нефтью, распространяя критические заявления о том, что она подрывала предпринимаемые Западом усилия прекратить поток нефтедолларов в Иран.

«Очень сложно взять и провести границы морали, когда дело идет о вещах такого рода, но пределы существуют, и есть люди, с которыми мы не станем вести дела», — говорит Тэйлор. «К примеру, мы не работали с последним правительством Нигерии 4 или 5 лет, потому что оно было слишком коррумпированным. Однако в конце концов, мы верим, что занимаемся коммерческим бизнесом».

Контракт с Ираком завершился особенно плохо в 2007, когда Vitol попала в список из 2200 компаний из 66 стран, признанных виновными в даче взяток для выигрыша сделок по поставкам нефти. Компания признала вину в хищении в крупных размерах в США — она давала взятки государственным чиновникам, работающим в программе ООН «нефть в обмен на продовольствие». Vitol заплатила $17,5 млн штрафов, однако смогла избежать индивидуальных санкций против глав компании. Однако Тэйлор заявляет, что на самом деле компания никогда не платила взяток, и настаивает, что все дело было политическим.

«Мы подверглись значительной критике, и совершили ошибку, пойдя на сделку, — говорит он. — Каждый в индустрии занимался отгрузкой нефти, но по всем бумагам мы не давали взяток, не платили комиссий. Мы пошли на мирное урегулирование, потому что я хотел защитить наших сотрудников. Некоторые из них были американцами, и у них там были семьи. Они [США] сказали: „Нам нужен штраф. Вы заплатите его и мы отпускаем всех на все четыре стороны, а вы сможете по-прежнему возвращаться в Америку. Они не смогли прижать нас по взяткам, поэтому в итоге все свелось к крупному хищению, что выглядело весьма странно».

Слушая, как Тэйлор описывает типичную торговую сделку, сложно не представить трейдерский отдел какого-нибудь инвестиционного банка. Vitol контролируется датским капиталом, однако его штаб-квартира располагается в Женеве, где компания наняла целую армию блестящих молодых трейдеров. В ее распоряжении также состоит батальон брокеров, работающих из офисного центра в Виктории, районе Лондона; другие большие офисы располагаются в Хьюстоне и Сингапуре; и около 40 — по всему остальному миру. Все из них могут быть призваны на помощь для проведения одной из сложных сделок компании.

Все может начаться со звонка из Кувейтской нефтяной корпорации, государственной нефтяной компании Кувейта, о том, что в предстоящие недели у них будет 30 000 тонн самолетного топлива на продажу. KPC сообщит Vitol, какого качества это топливо, и спросит, какую цену они готовы заплатить. Кувейтцы также зададут аналогичные вопросы Shell, BP и прочим потенциальным крупным покупателям. Затем трейдеры Vitol по всему миру свяжутся со всеми покупателями, которых они знают на локальных рынках, как, к примеру, аэропорт Дубаи или Сингапура, чтобы увидеть, насколько сильна потребность в топливе, а также чтобы разузнать о стоимости расходов на фрахтование. Когда они определят, сколько, по их мнению, стоит груз, что может занять несколько дней, компания назовет KPC цену.

Тот, кто предложит лучшую цену, получит сделку: иногда она может быть выиграна за счет разницы в один цент за баррель. После получения контракта, Vitol обсуждает условия платежа, дату, когда можно забрать груз, его тип и количество. Затем им нужно найти танкер, в котором можно будет транспортировать груз.

«Здесь начинает проявляться навык, — говорит Тэйлор. — Мы предоставим очень точные даты, и очень важно, чтобы все в индустрии знали, что мы будем действовать. Даже если это хреновая сделка и мы потеряем деньги, нужно осуществить доставку. Когда судно на воде, ты постоянно проверяешь состояние рынка. Только вчера у нас было судно в Европе, но ситуация на рынке поменялась, так что мы переправили его во Флориду, где, как мы думаем, может найтись покупатель получше. Тебе приходится постоянно контролировать эти перераспределения, нестабильные, как желе».

Размах операций Vitol ошеломляет. В прошлом году она осуществила более 6000 рейсов и торговала 128 млн тонн сырой нефти. В хороший день она может отправить в путь 5 млн баррелей — это больше, чем объем дневной добычи всего Китая. Она также доставила 26 млрд кубометров природного газа; 8,9 млн тонн сжиженного нефтяного газа; миллион тонн нафты; 34 млн тонн угля; и 600000 баррелей физического газолина в день. В любое время она может контролировать более 200 судов в мировых океанах, что примерно равно размерам военно-морского флота США.

Нормы прибылей в торговле сырьевыми товарами необычайно узкие. Часто они составляют менее 1% на каждую сделку. Однако благодаря огромному размеру и масштабу Vitol, прибыли растут быстро. Это значит значительные оклады в фирме, принадлежащей работникам.

В 2014 прибыли до начисления налогов удвоились до $1,67 млрд, $1,2 млрд из которых распределялись между примерно тремястами работниками-акционерами. Хотя большую часть нефтяной индустрии, включая магнатов, затронул скачок цен на нефть, прошлый год был одним из лучших в истории Vitol.

Больше самой цены Vitol волнует разница между ценами купли и продажи, и поэтому кампания вкладывает крупные суммы в рынки срочных сделок. Собственно, резкое снижение цены на нефть привело к одним из самых благоприятных условий для торговли — с точки зрения Vitol — за долгое время, создавая на рынке ситуацию, известную как «ситуация контанго», при которой цены на будущие поставки превышают текущие цены. Это значит, что трейдеры вроде Vitol могут покупать нефть, хранить ее и обеспечивать себе прибыль, продавая нефть на рынках по сделкам на срок.

«Нам не нравится волатильность, потому что из-за нее становится очень сложно работать, — говорит Тейлор. — Самое важное для нас — чтобы на рынке была ситуация контанго».

Из-за подобного использования финансовых инструментов, скептики задались вопросом о том, является ли Vitol и вправду гигантским хедж-фондом, сравнение с которым Тэйлор всячески отрицает. «Мы занимаемся нефтью и топливом, — говорит он. — Мы настоящая, физически существующая компания-дистрибьютор. Да, мы трейдер, в том плане, что это наша нефть и мы покупаем ее, после чего продаем, однако мы ей не спекулируем, поэтому мы не хедж-фонд. Это огромная разница. Они [хедж-фонды] используют бумаги и экраны, а я имею дело с кораблями».

Крупных трейдеров обвиняют в том, что у них есть возможность поднять или опустить цены, удерживая товары в хранилищах и манипулируя поставками. Это, по словам Тэйлора, «полная херня. Рынок слишком велик, чтобы мы могли влиять на цену, и мы не настолько крупные, чтобы облажаться. Мы могли бы исчезнуть, и тогда на нашем месте появился бы кто-нибудь другой. Если ты попытаешься сделать что-то в этом духе, это не сработает».

Деятельность Vitol не ограничивается только торговлей. Ей также принадлежат нефтеперерабатывающие предприятия, терминалы, склады, электростанции, автозаправочные станции, нефтяные месторождения в Западной Африке, Восточной Европе и других уголках мира. «Вопрос всегда упирается в то, сколько прибыли мы сможем извлечь, — говорит Тэйлор. — Масштаб подразумевает эффективность, но он также подразумевает, что все будут получать энергию по более низким ценам, потому что мы можем осуществлять свою деятельность в большом объеме».

Тэйлор предсказывает, что на протяжении 2016 года цены на нефть останутся низкими из-за перенасыщения, ставшего результатом решения Саудовской Аравии продолжать усилия по ликвидации конкурентов. Такая тактика приведет к большому количеству жертв, но также и некоторому числу победителей, в числе которых, как он надеется, будет Vitol.

_{Йен Тейлор с шейхом Хамадом аль-Шарки, правителем Фуджара, в ОАЭ}

«Саудиты — крупнейшие игроки в ОПЕКе. Они выведут из игры продавцов нефти по высоким ценам, включая нефть из Северного моря, что не очень здорово для Великобритании. Ну, это лучше для народа, и это значит, что рынок не выйдет из контанго, а нам это только в плюс», — говорит он.

Состояние Тэйлора оценивается в £150 млн, что делает его одним из богатейших британцев. Подобная сумма позволила ему влиять на политику исходя из свои пристрастий. Хотя он и является гордым манкунианцем (жителем Манчестера —прим. Newочём) (Он ярый фанат Манчестер-Сити и говорит с заметной северо-западной гнусавостью), родители Тэйлора — шотландцы, и у него есть дом в Шотландии, а в прошлом он был одним из основных инициаторов движения против предоставления Шотландии независимости.

Он также пожертвовал сотни тысяч фунтов Консервативной партии под руководством Дэвида Кэмерона, и обедал с ним в Чекерс (Загородная резиденция премьер-министра — прим. Newочём). Это привело к яростной критике со стороны тори, обвинивших его в попытке оказать влияние на политику страны.

«Мне нет дела до Великобритании, кроме электростанции в Иммингеме, так что я не пытаюсь повлиять на политику в стране, но люди по-прежнему обращаются ко мне, — говорит Тэйлор. — Я занимаюсь этим с тех пор, как Кэмерон стал лидером партии. Мне нравятся их взгляды, они определенно представляют средний класс. Думаю, Великобритания находится в хорошем положении, и поэтому у нас неплохие политики. Не могу сказать, что продолжу заниматься тем же самым всегда, но я знаю, что мне невероятно повезло».

Его отношение к Европе также ясно. «Я искренне верю, что в интересах Британии остаться в ЕС. Уход мог бы плохо отразиться на стране. Это открытый рынок с огромными преимуществами, и, как мне кажется, нам придется перезаключать многие из соглашений по торговле и услугам как с ЕС, так и с другими странами. Для таких людей, как китайцы, японцы или американцы, наше членство в ЕС — счастье. Выйди мы оттуда, они были бы не так сильно заинтересованы в инвестициях в страну».

Тэйлор видит явную проблему в том, что намного меньшее количество людей знает о том, сколько миллионов он с женой Тиной пожертвовал на развитие искусств из своего фонда, в том числе на проект Королевской оперы с значительно субсидированными билетами на оперу и балет для детей из неблагополучных семей.

«Честно, я даю в разы больше денег на благотворительность, чем жертвую тори, и то, что мне удалось сделать в Королевской опере, намного важнее. Я верю в то, что состояния зарабатываются для того, чтобы ими делиться».

Автор: Бен Марлоу.
Оригинал: The Telegraph.

Перевели: Георгий Лешкашели и Влада Ольшанская.
Редактировали: Поликарп Никифоров и Артём Слободчиков.